Кто такие катары (от греч. катарос — «чистые, неосквернившиеся»)?
Даже сегодня катарам трудно дать достаточно точное определение в терминах исторической науки. Кем они были – философами-утопистами, церковными реформаторами, еретиками? Какие только ярлыки ни приклеивали к катарам.
Исследователей до сих пор потрясает лавинообразная скорость, с которой в период с 10 по 15 век религия катаров распространилась по всей Европе (прежде всего, во Франции).
Духовное влияние веры катаров было таким мощным, что католический престол начал терять власть и авторитет. И тогда папа Иннокентий III объявил крестовый поход против еретиков. Потребовалось около 100 лет преследований инквизиции (изобретённой в качестве универсального орудия католической церкви против неугодных групп), чтобы стереть из памяти людей веру в катаров. Были убиты, замучены, повешены, сожжены на кострах десятки тысяч людей.
История всегда пишется победителями. История катаров была определена римской церковью. Она была определена многочисленными теологическими текстами, которые были написаны против этого движения, и показаниями и допросами, собранными инквизицией. Целью всех этих документов, искажающих истинное положение вещей, была дискредитация катаров.
Однако исследование архивов инквизиции современными историками привело к пересмотру господствующего ранее мнения о движении катаров. И сейчас считается, что «катаризм – это одна из религий, которая формировала человеческое сознание в тот период и вдохновляла огромное количество людей принять решение посвятить себя Богу».
В истории катаризма известным фактом является сожжение 16 марта 1244 года 205 катаров у подножия горы, на которой стоял замок Монсегюр. Расскажем об этом подробнее.
В мае 1243 года армия крестоносцев, десятикратно превышающая число защитников крепости, окружила подошву горы, на которой стоял замок Монсегюр (в котором укрылись катары и их защитники). Осаждённые держались 9 долгих месяцев. Затем они попросили двухнедельное перемирие. Условия капитуляции звучали на редкость мягко: катарам, которые покаются в своих заблуждениях, сохранят жизнь, а гарнизон защитников волен покинуть замок. На том и порешили.
А дальше стало происходить нечто, что по сей день вызывает многочисленные паломничества на Монсегюр людей со всего света. Никто из Добрых Людей (как называли катаров) не помышлял об отречении. Мало того, в необычайной атмосфере, царившей в Монсегюре в течение этих 2-х недель, многие солдаты и офицеры – защитники крепости, просят и получают Консоламентум (духовное посвящение), то есть, вступают в лоно катарской церкви и САМИ обрекают себя на костер.
Там происходили печальные сцены разрыва семейных связей. Например, жена коменданта крепости, имея возможность покинуть замок, осталась дожидаться смерти вместе с другими, только в последний момент приняв Консоламентум. Накануне сожжения в Храме Солнца отпраздновали в последний раз праздник Пасхи, и это ещё больше укрепило дух осаждённых. Добрые Люди, приговорённые к костру, благодарят тех, кто так отважно их защищал.
16 марта 1244 года 205 мужчин и женщин добровольно предали себя пламени костра. Историки сходятся в том, что «Костер Монсегюра» стал своего рода символом как для гонителей, так и для гонимых, ибо никогда до этого жертвы не восходили на костер с такой готовностью, оставшись верными Свету, горевшему в их сердцах.
Последний патриарх Братства катаров Антонин Гадал так описал духовное Откровение, которое он пережил в пещере-соборе Ломбрив, когда пришел туда 16 марта 1933 года, в день годовщины сожжения катаров в Монсегюре:
«Вокруг замка я вижу солдат, крестоносцев, которые образуют непроницаемый кордон. Военачальники стоят группами перед воротами замка и ждут выхода побеждённых. Внезапно открываются ворота замка. Оттуда выходит рыцарь, на некотором расстоянии от него следуют двое слуг и несколько нагруженных лошаков – это первая группа, состоящая из коменданта замка Монсегюр (оставившего в замке семью, родителей и друзей), а также его инженера и врача. Он движется прочь со своим золотом, серебром и остальным имуществом, собранным в замке. Давай, беги, и не оглядывайся назад. Беги, твоё сердце, сделанное из стали, не достойно того, чтобы увидеть грандиозный ореол этих мучеников! Крестоносцы безмолвно провожают презрительными взглядами этот караван.
Затем замок Монсегюр благородно и спокойно покидает следующая группа: во главе идут защитники крепости, а также примкнувшие к катарам. За ними - Добрые Люди. Длинный ряд из 205 человек. Патриарх Бертран Марти идет во главе процессии, которую он спокойно ведёт к месту казни. Ни один не отрёкся от своего прошлого. Ни один не чувствует страха перед костром.
Я вижу, как они проходят мимо – спокойно и с достоинством, и, конечно, идут по пути к «благому концу». Они принимают предстоящее им восхождение по «Пути Звезд»…
Процессия медленно спускается к расположенному у подножия горы полю, которое с тех пор называется «Полем сожжённых». Группу останавливают солдаты-участники крестового похода, которые окружают группу как бы железным кольцом.
Пока военачальники размещаются на холме, чтобы наблюдать за подготовкой костра, солдаты несут хворост – ветви, пни и деревья. Таким образом, по прошествии короткого времени поднимается гора из древесины.
Моё сердце при этом судорожно сжимается. Мной овладевает сильная эмоция. Внезапно из середины чудовищного костра вверх взметнулся огонь. Я вижу, как руководитель крестового похода поднимает руку, обращаясь к катарам и улавливаю только отдельные слова, с которыми он обращается к Бертрану Марти, почтенному патриарху пиренейского катаризма. Из группы возносится печальное, но мелодичное пение.
Затем, когда огонь охватывает всю древесину, образуя пылающий костер, внезапно, как по сигналу – почти все одновременно, Чистые и Перфекты бросаются вместе в огонь ..... Мои глаза невольно закрываются. Несмотря на треск горящих ветвей, я слышу звуки песни «Дух святой, прииди» – это начал петь архиепископ из Нарбонны, один из предводителей крестового похода.
Внезапно из середины костра поднимается голубь, белоснежный голубь – голубка Параклета. Она летит к замку, делает один виток вокруг него и в мгновение ока улетает по «пути катаров» в направлении пещер Сабарте. .. Её послание исполнено.
А прекрасный собор, в котором я нахожусь, заполнен радугой и выглядит таким прекрасным, каким я ещё никогда его не видел; и тут из середины этой небесной арки звучит воистину небесный голос: «Отец, прости им, ибо не ведают, что творят!».
Темнота и тишина снова наполнили Ломбрив. Собор возвратился к своему впечатляющему спокойствию и величественной уединённости»…
