Пентаграмма › То, что мы видим, не является изначальной природой
Владимир Соловьев – философ и поэт Серебряного века российской культуры, периода в конце девятнадцатого столетия, когда традиционные духовные ценности утратили свою значимость. Соловьев и его мировоззрение принесли русскому символизму особое вдохновение.
В двадцать лет Владимир Соловьев уже имел точное представление о своем призвании. В это время он изучал историческую филологию в Московском Университете и был членом Духовной Академии. Своей кузине Екатерине Владимировне Романовой* он написал: “Духовный мир развалился на куски. Христианство – абсолютная истина, но оно достигло формы, которой не хватает пропорции. Именно поэтому оно не обращается к человечеству нашего времени. Восток и Запад, содержание без формы и форма без содержания не могут развиваться далее и стремятся к синтезу”. При вступлении в должность преподавателя Московского университета он сказал: “Видимая реальность не является настоящей, не является истинной природой. Это – только маска, завеса Исиды”. Это положение звучало во всех его лекциях. Для осмысления своих воззрений Соловьев уезжает на год в Лондон. В Британском Музее у него было видение, повторение, если можно так выразиться, видения ранней юности. В этом видении философу было позволено созерцать Софию, Божественную Мудрость, и он получил внутренний приказ следовать в Египет, где София явилась ему в третий раз.
В марте 1881 года был убит император Александр II. Этому предшествовало жестокое подавление волны общественного возмущения в России, вызванной новыми социальными реформами и отменой в 1861 году крепостного права. Владимир Соловьев оправдывал убийцу Александра и просил о милосердии и помиловании, следуя своим христианским убеждениям. По его мнению, высшая мера наказания – отстранение от Божественных путей. Новый император не внял призывам Соловьева и приказал ему “на некоторое время воздержаться от публичных лекций”. Это вынудило философа уйти в отставку. Убежденный в правильности своей точки зрения, он довольствовался простой жизнью с нерегулярным доходом. Несмотря на разрешение печататься, Соловьев был изолирован от университетской жизни, от литературы, однако держался стойко и решительно шел к своей цели. Владимир Соловьев явил церкви и государству “совершенный идеал обожествленного человечества как самую высокую цель их совместной деятельности” и открыто продемонстрировал, в какой степени обе власти отклонились от этого пути.
Должна существовать другая, истинная жизнь
В письме кузине Соловьев пишет: “Если то, что считается действительною жизнью, есть ложь, то должна быть другая, истинная жизнь. Зачаток этой истинной жизни есть в нас самих, потому что если б его не было, то мы удовлетворились бы окружающей нас ложью и не искали бы ничего лучшего. [...] Истинная жизнь в нас есть, но она подавлена, искажена нашей ограниченною личностью, нашим эгоизмом. Должно познать эту истинную жизнь, какова она сама в себе, в своей чистоте, и какими средствами можно ее достичь. Все это было уже давно открыто человечеству истинным христианством.”
И в другом письме: “Всякое преобразование должно делаться изнутри – из ума и сердца человеческого. [...] За исключением только избранных умов, для большинства христианство было лишь делом простой полусознательной веры и неопределенного чувства, но ничего не говорило разуму, не входило в разум. [...] Предстоит задача: ввести вечное содержание христианства в новую соответствующую ему форму. [...] Когда же христианство станет действительным убеждением, то есть таким, по которому люди будут жить, осуществлять его в действительности, тогда, очевидно, все изменится. Представь себе, – пишет он своей кузине – что некоторая хотя бы небольшая часть человечества вполне серьезно, с сознательным и сильным убеждением, будет исполнять в действительности учение безусловной любви и самопожертвования, – долго ли устоит неправда и зло в мире! Но, – добавляет он, – до этого практического осуществления христианства в жизни пока еще далеко”.
Владимир Соловьев считал согласие с Богом целью жизни, и, следовательно, хотел сотрудничать с ним, насколько возможно. Он говорил и писал о происхождении человечества, о свободе от насилия, о человеке как разумном существе в физической личности, о космосе и истории, о Божественном человеке как центре мировой истории, о философии в христианстве и христианстве в философии. И он пытался найти синтез всего этого.
Вечный, или небесный друг
Из какого источника черпал Соловьев? В своих стихах он отвечает на этот вопрос. Они открывают нам его понимание, его внутренние мотивы. Читая стихотворение Три свидания, мы понимаем: свидание с Софией, Божественной Мудростью, было самым важным в его жизни. Мудрости, олицетворенной в женщине неземной красоты, своей “вечной” или “небесной подруге”, он отдает всю свою любовь. Земная, человеческая любовь не имела для него никакого значения.
“Святая София была для наших предков небесным существом, скрытым в явлениях низшего мира. Она была светлым Духом возрожденного человечества, ангелом-хранителем Земли, будущим и окончательным проявлением Божественного. [...] Мы теперь должны выразить разумно эту истинную, национальную и абсолютно универсальную идею, проявленную к религиозным чувствам наших предков. Суть – формулировать живое слово, которое может быть получено старой Россией и может красноречиво звучать для новой России”.
Идеи Соловьева о Софии не были новыми для его времени. Философ Сергей Булгаков описал Софию как духовную мировую душу, божественную мысль, происходящую от Бога и формирующую мост между Создателем и его миром. Много соборов и храмов носят имя Софии.
*Екатерина Владимировна Романова (в замужестве Селевина) приходилась Вл. Соловьеву двоюродной сестрой по материнской линии. Они были сверстниками, и Соловьев видел в Кате свою невесту.
